Лекарство для безнадежных - Страница 10

Верно, согласился облегченно Иван. Сомнения и переживания сегодня ему давались с большим трудом.

Эх, Галька-Галька…. А, какие были у нас стремления и планы! Как же ты могла, противная похотливая негодяйка, бросить нашу любовь под ноги (вернее, не под них) первому встречному дурачку! Ведь думали же с тобой о собственном угле, о будущем, о детях, наконец!

Иван присел на корточки и нежно провел пальцами по ее умиротворенному лицу, запоминая навсегда. Больше я тебя не увижу, дорогая и любимая моя Галочка.

— Не расслабляйся, — напомнил ему настоящий товарищ.

— Да-да, — заторопился Иван, поднимаясь.

О Понюшке ему тоже ничего доброго не вспомнилось. Да, собственно, и вспоминать-то было нечего — Иван уже спешил.

Нервно сопя, он смочил Понюшку бензином (в особенности в районе пояса, что бы впредь неповадно было) и, хрюкая почти опустевшей бутылкой, принялся за дорожку к едва тлеющему костру.

Пришлось извести две бутылки, что бы хорошенько пропитать влажную от утренней росы землю.

Наконец, Иван присел, оттирая пот со лба. Все было готово к новому празднику.

Молодец, Ванюша, похвалил его внутренний демон. Преодолев все навалившиеся невзгоды, ты справился. Надеюсь, зажигалка у тебя с собой? Или ты доверишь начать праздник слепой природе в виде разлетающихся искр костра?

Сам, упрямо не согласился Иван и зашарил по карманам. Только сам.

Он достал из кармана зажигалку и, щелкнув, смотрел на огонь, пока не обжег пальцы. Потом обвел взглядом полянку под платформой. В его глазах заплясали призрачные языки пламени.

Только сам.

2

Пока на поляне бушевал огонь, и катались по земле заживо сгорающие люди, Иван в десятке метров дальше неторопливо справлял нужду.

Живот у него побаливал давно — Галина даже как-то предлагала выбить стекло с сигнализацией, что бы, наконец, оказаться у врача. Такие уловки и прыжки Иван отверг с негодованием. Сам себя он считал мужчиной состоявшимся и отдающим отчет в своих поступках.

Болел живот у него и всю предыдущую ночь.

Даже под утро, когда Иван участвовал в празднике огня.

Поэтому сейчас он получал ни с чем не сравнимое удовольствие, морщась в лучах ласкового солнышка и почитывая засаленный детектив, который Галька давеча сперла на вокзале. Голоса героев книжки, словно живые, звучали набатом у него в ушах.

— Майор Звягинцев, а вы проверили алиби подозреваемого?

— Оно безупречно, товарищ полковник.

Со вздохом Иван дернул несколько особенно неинтересных страничек. Потом поднялся, натягивая штаны и разминая затекшие ноги.

Галькино обгорелое тело показалось ему совсем не аппетитным, когда Иван вернулся на поляну. Он пинком ноги сбросил с почерневшего кейса ее ноги, не чувствуя исходящего от него жара, подхватил заветный кейс подмышку и пошел навстречу солнцу.

У него сегодня было еще много дел. Демон ждал.

Тарас Петровский

1

Петровский сидел в кабинете и смотрел очередную сводку о происшествиях за день, когда к нему в приоткрытую дверь заглянул Антон Тополев.

— Можно к вам, Тарас Васильевич? — осведомился он.

Петровский немедленно убавил у телевизора звук и приглашающее махнул рукой.

После утренней игры в героя-пожарника, Тополев успел привести себя в порядок, и это вселяло уверенность, что и мысли его, наконец, приобрели свойственную им связанность, логичность и красоту. Был он худощав и элегантен, идеально причесан и выбрит, — одним словом, образцовый молодой перспективный человек тридцати лет от роду. Однако, бодрящий аромат туалетной воды Антона так не смог справиться с запахами костровой площадки. Тарас это ощутил даже из глубины кабинета.

Потоптавшись на пороге, начальник отдела информации и правая рука руководителя «Полночи» решительно проследовал к столу. Подмышкой у него торчала неизменная записная книжка, с которой, по мнению Тараса, он не расставался даже ночью. Впрочем, вспомнил Петровский, на пожаре Антон, вроде был без нее. Наверное, в машине оставил, подумал Тарас. Во избежание случайного возгорания.

Антон сел напротив, разложив свою драгоценность на столе.

— Ну, и что мы имеем на сегодня? — поинтересовался Петровский.

Тополев вздохнул, машинально разгладив пальцами чистую страницу в раскрытой книжке.

— Практически ничего, Тарас Васильевич.

Петровский совсем выключил телевизор.

Открыл ящик стола и достал трубку. Ему ее подарили в самом начале карьеры друзья, серьезно опасавшиеся выкуриваемых им в день четырех пачек. Потом, незаметно для себя, он привык. Стал появляться с трубкой на людях, обзавелся аксессуарами и инструментами. Теперь же курение приобрело больше ритуальный оттенок.

Кроме того, приготовление трубки давало время на размышление, что особенно помогало при сложных и изматывающих переговорах, которые случались частенько. Тарас иногда рассказывал с усмешкой, что дела пошли в гору после замены сигарет на табак. Но, конечно же, ему не верили. Петровский и безо всяких трубок личностью был, несомненно, незаурядной…

Совершив все необходимые манипуляции, он раскурил трубку и, окутавшись дымом, придвинулся к столу.

— Давай-ка, поподробнее, Антон, — сказал Петровский.

— А что поподробнее, Тарас Васильевич? — развел Антон руками. — В лесу чисто. Место нашли, даже путь его проследили. Следы обрываются у дороги — и все. Маме звонили — дома его нет второй день. Мать думает, что гуляет он где-то с друзьями. Связывались с Георгием, которого вы почему-то Джорджем называете. Не знает, не видел, не говорил. Вот, собственно, и все.